Что под силу или не под силу человеку? Прежде чем ответить на этот вопрос, следует уточнить, о каком человеке идет речь. Нет абстрактного человека, человека вообще — есть конкретная, определенная личность.
Существенно отличается не только один человек от другого, но и один и тот же человек от самого себя — в разных душевных состояниях. Вот человек, которому удалось преодолеть свои внутренние препоны — душевную лень, слепое жизнелюбие, страх смерти и прочее. И вот другой человек, на которого еще давит бремя этих недостатков. Между этими двумя — пропасть.
Когда наш дух находится в плену слепых внутренних сил и преград, достижимое в чисто человеческом плане зачастую кажется нам невозможным. Но попытайтесь преодолеть свои внутренние препоны, и внешние преграды и помехи покажутся вам менее труднопреодолимыми.
Дух очерчивает пределы способностей человека, нравственных его возможностей.
От постижения истины до ее признания и от признания до ее применения — дорога по меньшей мере в семь дней.
Общество, убившее Сократа, больше Сократов не родило — духовно обесплодело. Заслуженная кара.
По-настоящему свободен лишь тот, кто не ощущает присутствие насилия. Свободным может быть только сильный духом. Для слабодушных свобода — пища неудобоваримая.
Ощущать, что у тебя есть душа, — вот когда раскрываются, говорят, улыбаются истина, доброта, красота.
«Бездушный» — говорит простой народ, тем самым безошибочно характеризуя тех, кто своими злодеяниями и жестокостью может потягаться с Нероном.
Душа, которой доступна любая бездна, вершина, любые горизонты, — ключ к Вселенной, толкователь природы.
Ощущать, что у тебя есть душа, — вот что очеловечивает нас, лишь только это.
Исторический деятель принадлежит не только своей эпохе или прошлому, но, по сути, и будущему. Как развивающийся дух, он проявляется во всех сменяющих друг друга поколениях, и потому он всегда современен.
Историческая личность не каменное изваяние, не застывшая сущность, а бессмертный дух. Относиться к историческим лицам иначе означает грешить против их духа. Мамиконяны — рыцари веры V века — в наши дни стали бы эталоном политических героев
Хочешь творить праведное? Останавливай каждого встречного и говори: «Друг мой, лучше довольствоваться бочкой Диогена, чем таскаться за королями и лизоблюдничать за их столом, как Аристипп».
Ты сотворишь прекрасное, если сумеешь силой своей мысли чаще поднимать поникшие головы людей к высотам бытия.
А если хочешь творить добро, не ленись перевязать крыло каждого повстречавшегося тебе раненого орла. Поступай так хотя бы мысленно, и ты послужишь и человеческому роду, и человечности.
Я не прощаю человеку двух вещей: подлости, коей питается его моральная слабость, и слабости, которая порождает его подлость.
Трон или величие духа? — поставленный перед этой дилеммой, я выбрал бы последнее. Много ли стоят троны, если на них зачастую восседают самые жалкие представители человеческого рода.
Говорят, сытый лев утрачивает ярость. Человек же ненасытен: чем больше нажирается, чем больше богатеет, тем больше звереет.
Нет, человека не сделаешь добрее, прибавив ему пищи.
Утратив чувство святого, человек неизбежно становится циником и мизантропом.
Человек не перестает быть средством, даже когда он гений. «Боги» вовсе не Бог.
Сторонись того, в ком не вызывает отвращения любого рода нечистоплотность — физическая либо моральная.
В жизни такой бывает неразборчив и оскверняет все вокруг.
Любое учение, религиозное либо социальное, которое требует от своих последователей умственной слепоты, безнравственно в своей основе. Да, такое учение ложно, бесчеловечно и тем самым неприемлемо.
Самое чудовищное, низменное и оскорбительное из видов насилия — насилие над человеческой мыслью. Навязывая разумным существам определенные формы и направления мышления, оно калечит их не только умственно, но и духовно.
Подлость, трусость, жестокость — вот триада страстей, слепых чудищ, порождающих друг друга. Трус неизбежно ославит себя своими подлыми делами. А негодяй неминуемо станет жестоким.
Нерон — это трусливое, подлое и жестокое чудовище — не имел мужества покончить с собой даже на пике бесчестья.
Его жизни положил конец кинжал раба.
Проклятье тому роскошному столу, за которым нет места лишь тем, кто накрыл его!
А разве сегодняшняя общественная жизнь не такой же стол?
Человек научился пользоваться ядами — против болезней. Давно уже он выставил против смерти ее же оружие — яд, дозируя его и смешивая с полезными добавками.
Многолики действующие в духовной жизни яды — сиречь зло, всегда смертельное, убивающее морально.
Нет, невозможно дозировать либо умерить зло. Зло по сути своей велико в любой из своих форм.
Одной дорогой проходит жизнь и великого завоевателя, и нищего, живущего милостью других, — дорогой на кладбище. Если посадишь на этой дороге один-единственный цветок или. уберешь с нее хоть одну колючку — считай, что не зря явился на свет. Поверь, человеку и миру больше пользы от скромных, но добрых дел многих, чем от героических свершений немногих.Не бывает большого и малого добра, оно тоже всегда велико по своей сути, в любом своем проявлении. Будда, спасший жизнь лебедю, положил начало религии сердца, философии любви.
Ищи себе друзей и попутчиков на дорогах страдания, истины и совершенства. Дружи с каждым страдальцем, с каждым ищущим истины и лишь им раскрывай свою душу. Но вне этих дорог будь и замком, и ключом для окружающих.
Истинно свободен лишь тот, кто свободен от страха смерти.
Не люблю обязанностей, установленных только формальным законом. Мир не потерял бы ничего из своих духовных сокровищ, оставайся такие обязанности невыполненными. На почве формальных законов произрастают, в лучшем случае, только неприемлемые добродетели, не добавившие ни единой героической строки к истории мира.
Какой из формальных законов требует, чтобы человек жертвовал своей жизнью ради идеала, святыни, родины?
Не укради — вот одна из заповедей формального закона, которую человечество игнорирует с первого же дня своего существования.
За высшие ценности добровольно, из внутреннего побуждения умирает не тот, кто подчиняется формальному закону, а духовно раскрепощенный человек.
Хотя у каждого народа есть своя родина, однако человечество в целом родины пока не имеет.
Родина человечества — человечность, которой еще не существует.
Чтобы быть справедливым, ищи в людях — даже в своих недругах — прежде всего их светлые стороны. Начнешь с отрицательных — не заметишь сторон положительных, ибо не захочешь заметить.
Тебе под силу любая, даже самая тяжкая обязанность, если ты убежден, что обязан выполнить ее.
Меньше занимайся недостатками других, иначе перестанешь замечать собственные.
Здраво мыслит только тот, кому неведомы низменные чувства. Злые узколобы.
Коллективное национальное счастье возможно лишь в стране, победившей, а не просто укротившей свое «Я».
Самое упоительное из видов опьянения — опьянение властью. Охмелевший от этой страсти с легкостью попирает- преступает границы своей власти и нередко использует ее во зло. И неизбежно однажды становится «диктатором» подлости и лжи.
Справедливо предоставлять последнее слово науке. Но вместе с тем не следует забывать, что лишь простаки, чья наивность граничит с невежеством, ждут последнего слова истины от того или иного ученого.
Наука тоже не всеведуща, у нее тоже нет последнего слова.
Знай меру во всем, и тем более в честолюбии.
Правда, мир рукоплещет увенчанным лаврами, но злой глаз — глаз завистника, плохо переносит сияние славы.
Старайся, чтобы слава твоя, подобно тени, следовала за тобою, но никогда не впереди тебя.
От высот святости до пошлости бытия — вот дороги, по которым странствует душа человека. И нередко обретает полярные качества: облагораживается либо опошляется. Именно этим и следует объяснять существование на свете святых и негодяев.
Мне не дано без нравственного ужаса наблюдать человеческое унижение. В таком состоянии я не хотел бы видеть даже своего врага. Лучше быть несчастным, чем приниженным. Унижаясь, человек пятнает свой человеческий облик, убивает человека в себе.
Чтобы избежать унижения, спартанский мальчик разбил о камни свою голову.
Не унижайся, не унижайся даже перед своим Богом!
Безнравственно все, что подавляет наше духовное мужество.
Ни глубины, ни высоты, лишь плоская духовная равнина — вот он, одновременно и наставник и общественный деятель.
Мысль моя была в смятении в тот день, когда мы встретились и я попытался поговорить с ним об извечных тайнах бытия.
Я ждал его ответа, когда он, подняв руку к шляпе, бесстрастно пробормотал: «Последнее время я плохо сплю»… И мы откланялись.
Горе тебе, бедный народ, горе твоим детям и трижды горе твоему будущему… Поступать геройски в жизни труднее, чем стать героем в бою. Если ты герой, будь в любых обстоятельствах достойным этого имени.
Герой не тот, кто сознает себя героем. Будучи исполином духа, герой — вечное дитя, которое, даже совершая подвиги, полагает, что занят обыденным делом — и не более того.
Большой человек подобен большому кораблю. Горе тем, кто становится его мишенью. Он могуч, когда вступает в схватку с могучими. Но горе ему, если он станет обороняться, тем более от ничтожного противника.
Когда твое слово касается предметов, высоких в своей святости либо трагичности, старайся, чтобы на нем были следы крови — крови и сердца, и ума.
